Почему так важно знать какой ты настоящий

Бывают ситуации, попадая в которые, человек чувствует себя сбитым с толку, не в своей тарелке, не знает, что делать или как лучше поступать.

Шел себе по улице близко к проезжей части каким-нибудь дождливым днем, и вдруг неожиданно оказался щедро и густо облитым водой из соседней лужи, через которую быстро и бесцеремонно промчался лихой автомобиль.

И человек как будто на доли секунды замирает. И еще даже не знает, что ему делать — выругаться или рассмеяться. Здесь зависит от фона настроения. И чувствует себя таким… Самое лучшее слово, определяющее это внутреннее состояние, наверное, — растерянным. И какое-то время уйдет на то, чтобы внутренне собраться вместе, воедино.

Или это может быть похоже на то, когда встречается на пути какой-нибудь особенно нахальный человек. В какой-то привычной ситуации — в магазине, на парковке или в общественном транспорте — в общем, в той ситуации, в которой мы функционируем автоматически, не задумываясь над своими действиями, этот человек вдруг берет и начинает нам хамить. Да так, что даже где-то зависть берет — как это он может себе такое позволять.

Хамит, в общем, на загляденье. И иногда, если для нас это в новинку, мы превращаемся в этакий аналог рыбы, выброшенной на берег — хватаем онемевшим ртом воздух, не в силах даже ничего сказать в ответ. И чувствуем себя такими растерянными.

Но это примеры состояний, которые возникают внезапно, порой, мгновенно. И всегда заметны для нас самих. Вот я только что был собранным и отдавал себе отчет во всем, что со мной происходит. А вот взял и как-то растерялся. И в такой ситуации, где видно и начало, и конец, всегда проще сориентироваться и найти какой-то выход.

А что если представить себе растерянность менее заметную, но охватывающую гораздо более обширный временной промежуток? Растерянность почти не осознаваемую, но размазанную, как масло тонким слоем по хлебу, по значительной части человеческой жизни. Растерянность, которая коренится где-то глубоко в душе, затрагивая самые значимые аспекты внутреннего мира.

Например, многие люди сталкиваются с массой трудностей, когда им предлагается записать более пяти ответов на вопрос «Кто я?». Начало обычно бодрое, а затем зачастую, процесс начинает вязнуть в различных сомнениях, паузах и откровенно буксовать. И оказывается достаточно трудным находить такие ответы, которые действительно отражали бы какое-то внутреннее побуждение, а не являлись просто повторением усвоенных еще со школьных лет внешних шаблонов.

И такая растерянность — глубинная, внутренняя, личностная — каким бы странным это ни казалось на первый взгляд, очень даже приветствуется в современном цивилизованном обществе.

В школе такому растерянному ученику довольно просто бывает объяснить, что, к примеру, имел в виду Булгаков, когда писал «Собачье сердце». До сих пор в памяти урок литературы, на котором учительница даже не объясняла, а хочется применить такое определение из официальных писем, которые поступают в ответ на наши запросы в какие-нибудь солидные учреждения — разъясняла нам, как правильно понимать это произведение. Профессор Преображенский — это образ такой-то. Шариков символизирует то-то. И далее в том же ключе. Наверное, что-то такое имел в виду академик Велихов, когда говорил: «Школа — это инструмент для подавления личности».

На такого растерянного где-то внутри человека легко оказать давление в вопросе выбора дела, которому следует посвятить свою жизнь. Проще всего это описать, цитируя актера Робина Уильямса, светлая ему память: «Как-то я пришел к своему отцу и заявил, что решил пойти учиться в театральный. На что он мне ответил: «Отлично, сынок. Но, пожалуйста, перед этим постарайся получить какую-нибудь более дельную специальность. Например, плотника»».

И тут надо отдать должное — это еще пример довольно гибкого папы, который не стал «продавливать» своего сына на предмет верности его отцовского мнения, а дал сыну определиться самому. Примеров полученных первых образований исключительно «для родителей» нет числа.

Такому растерянному человеку довольно легко показать в воскресной утренней передаче про ремонты и интерьеры, какой правильно в этом сезоне хотеть делать ремонт, какой правильно хотеть интерьер и какой правильно запрашивать на все это потребительский кредит.

Или, например, такому внешне успешному, солидному даже мужчине легко внушить чувство стыда и недовольства своим автомобилем просто одним только фактом выхода в продажу нового выпуска этого же автомобиля, в котором добавлено три лошадиных силы, заменен дизайн радиаторной решетки и добавлены некоторые «умные» электронные компоненты, которым предначертано будет сломаться на первом или втором году эксплуатации. В зависимости от того, когда кончается гарантийное обслуживание.

Можно еще много приводить жизненных примеров такой внутренней растерянности, но у всех них есть нечто общее. Это святая вера в нечто объективное и его превосходство над личным, субъективным.

Важнее то, что принято во внешнем, а не то, к чему побуждает что-то внутреннее.
Важнее узнать себя, прочитав что-то в некоем непререкаемом в своем общепринятом авторитете справочнике, чем прислушаться к себе, открывая нечто в себе, как феномен.
Лучше «отлить на воске» свою семейную ситуацию и поверить в то, что «воск не соврет, нужно так и поступить», чем посмотреть с большей честностью на свою жизнь и пойти сквозь неизбежную тревогу к какому-то своему решению, в котором будет и ответственность за себя, и честность по отношению к себе же.
Важнее то, что мои пульс/давление/настроение/эрекция/скорость засыпания/ (подставить все, что угодно) не соответствуют границам «нормы», чем то, в какой именно жизненной ситуации сейчас все это проявляется, как это все для меня, чего бы на самом деле хотелось? И стремительно летящая на корень языка таблетка как способ быстрого и «максимально эффективного» решения. Но большинство из того, что продается как эффективное, на деле все больше оказывается эффектным.

Такое рабство объективного, мнимое соответствие которому принято считать неким золотым стандартом проживания жизни. Даже во многих дискуссиях приходится слышать нечто вроде: «Нууууу, вы что — это же так субъективно!». С таким отчетливым осуждением.

А ведь всю жизнь мы проживаем субъективно. Изнутри своих чувств, изнутри своего опыта, своего восприятия. И так грустно, когда этого своего, глубоко личного, интимного, важного, ценного, делающего нас уникальными мы и не знаем, по сути. Слепое следование за объективным и рождает порой конфликты и трудности, которыми многие люди мучаются. Не все, конечно. Блажен тот, кто не задумается об этом однажды. Как у Козьмы Пруткова:

Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то в себе и носят.

И самый сложный и, одновременно, частый вопрос:
А что же это такое — прислушиваться к себе? Чувствовать себя? Знать себя?
Или еще круче: Кто я? Какой я настоящий?

Интересно, что наиболее частый пример, который приводят люди, когда описывают опыт бытия собой «настоящим», «истинным» — это пример тех занятий, в которых человек, в общем-то, теряет себя, растворяется. Именно растворяется и теряет себя в чем-то. В какой-то захватывающей деятельности. Рыбалка, охота, творчество, иногда просто молчаливое созерцание чего-то прекрасного. Парадоксально: человек вроде бы теряет себя в этом, но искренне чувствует, что только в этот момент и находит.

У Джеймса Бьюдженталя, знакового представителя американской экзистенциально-гуманистической школы психологии, есть чудесная мысль на этот счет:

Личность человека представляет собой процесс проживания жизни.

То есть, то самое пресловутое «истинное» или «настоящее» Я — это не то, чем я являюсь, а то, что я делаю, чему себя посвящаю. Это не какая-то неизменная структура где-то глубоко внутри (ну, как изюминка у женщины), а как волна, которая все время движется. Не статика, а динамика.

И динамика эта может быть очень разной. В ней может быть больше жизни, а может быть больше смерти. В ней может быть больше открытия своего личного, интимного, субъективного, свойственно только мне, что я могу в себе обнаружить, открыть как чудо. А может быть больше следования чужому, общему, объективному, предписанному кем-то, уже давно заранее открытому, прожеванному и рафинированному.

И вот Я — это тот способ, которым я к себе прислушиваюсь. Тот способ, которым я отыскиваю контакт с самим собой. Мои эмоции, чувства — это еще не сам я, но что-то, что помогает мне себя услышать. Как пишет об этом Бьюдженталь:

Палец, указывающий на Луну, еще не есть Луна.

Некоторые даже объясняют свои склонности к каким-то действиям наличием некоей статичной структуры в себе: «Я зачастую так вспыльчиво и несдержанно себя веду, могу наброситься даже на кого-то, потому что я такой вспыльчивый человек, все меня таким считают, и нельзя тут ничего изменить». Почти как герой Леонова в «Обыкновенном чуде»: «Видите, что делаю? О! И самое обидное, не я в этом виноват. Не виноват! Предки виноваты! Прадеды-прабабки, внучатые дяди-тети разные, праотцы, ну, и праматери, угу. В жизни вели себя как свиньи последние, а сейчас я расхлебывай их прошлое.»

Так и хочется ответить на это: «Так ты начни вести себя и поступать по другому, и все начнут тебя считать другим человеком, а главное, ты сам себя будешь считать другим.». Я — это процесс проживания жизни, а не некая заранее заданная структура.

И многие симптомы, с которыми люди приходят на психотерапию, по сути являются неким иносказанием — способом, которым их личное, интимное, глубокое, субъективное пытается им что-то сказать. И способов таких у нас множество. Если быть нацеленными только на устранение симптома, всегда можно ожидать, что на смену ему придет какой-то другой, еще более причудливый и экстравагантный. Но когда человек становится внимательней к своему субъективному, когда он начинает присваивать себя, жить своим внутренним компасом или радаром, тогда исчезает необходимость говорить с собой же языком симптомов.

В экзистенциальной психологии есть понятие экзистенциальной вины. В числе всего прочего, оно включает собой те трудные чувства, которые человек неизбежно испытывает, если пошел не своим путем, если не становится тем, кем мог бы стать. Идеального завершения, коронования какого-то тут быть не может. Невозможно в жизни успеть все, невозможно воплотить все, что могло быть воплощено, невозможно стать всем, кем можно было бы стать. И какая-то часть экзистенциальной вины неизбежно всегда будет с нами. Тут важен скорее процесс, а не результат. Верность себе в следовании своему пути, а не какая-то его мифическая идеальная конечная остановка.

Есть такой замечательный фильм из 90-х «Схватка». И в нем много про путь, про сущность. Много такой искренней мужественности и честности по отношению к самим себе. Еще там Аль Пачино и Роберт Де Ниро в самом прекрасном времени своей осени, когда листья еще не сухие, но уже и не зеленые, а такое разноцветное марево.

И есть одна сцена, когда герой Пачино, полицейский, только что «взявший след» самого маститого криминального противника в своей карьере, встречается со своей уже бывшей женой, с которой много раз пытался начать заново, но так и не преуспел. И она в сердцах, с большим сожалением и еще не угасшей надеждой спрашивает его, почему он, зная, как для нее важно, чтобы он менялся, чтобы он перестал пропадать сутками на службе, чтобы стал больше времени проводить с семьей, зная, что если бы он все это сделал, она бы его наверняка простила и приняла, и у них была бы возможность многое начать и создать заново, что еще не поздно — почему он, зная все это, в итоге снова выбрал другое?

И он своим неповторимым голосом задумчиво и с легкой, но неизбежной грустью ей ответил: